Пятьдесят семь часов предстояло жить и все также рваться вперед в условиях высокогорья. Пятьдесят семь удушающих часов, чтобы добраться до Ла-Паса.

Правда, высокогорье на этом не кончалось, еще впереди предстояло много таких же высоких километров, но там. в Ла-Пасе ждал перерыв, там была остановка, там был желанный отдых.

Юрий Полторацкий еще издали узнал контуры "Москвича". Приветливо и размашисто замахав рукой. Побежал навстречу Женя Андреев, а Костя Акилов деловито надевал белые шерстяные перчатки. Он где-то в тюках ветоши, еще дома раскопал большую партию этих недовязанных и неокрашенных перчаток, и теперь гордился тем, что как истинный профессор своего дела, может подойти к автомобилю, чтобы справиться о его здоровье, в элегантных белых перчатках.

Встречая свои автомобили после долгого перерыва, после того, как он видел их в далеком Саладижо, он не мог перебороть охватившего его волнения, ему не терпелось прощупать, оглядеть, выслушать внимательно каждого, чтобы побыстрее определить его здоровье, самочувствие.

— Как автомобиль, — бросил он мимоходом для порядка экипажу, но больше верил собственным ощущениям.

Он низко наклонялся, заглядывал под днище, резко дергал каждое колесо, осматривал амортизаторы, пружины, рычаги. Долго копался под капотом. Внимательно смотрел на масленый щуп, экзаменовал тормозную жидкость, разглядывал вентиляторный ремень и еще многое другое

— Ладно, Константин Степанович, — торопил его Каститие, — машина в порядке. Времени нет. Закрывай капот.

— Торопливость, она к добру не приводит, — возражал Акилов, — на исправном автомобиле гораздо дальше уедешь, — и он быстро заканчивал осмотр машины. - Теперь давай, жми! Конь не подведет.