Рассеянный свет постепенно поглощал темноту, стыдливо прятавшуюся в узких переулках, подъездах домов, в тесных дворах. Воздух звенел утренней свежестью, был чистым и прозрачным.

— Буэнос-Айрес, — подумал Карлов, сидя в роскошном автомобиле торгпредства, — действительно чистый воздух. Автомобиль катил по еще пустынным улицам города, направляясь к аэродрому.

— Андрей Владимирович, приедем в порт, регистрацию будем проходить вместе.

- разъяснил ему симпатичный работник торгпредства, фамилию которого, к сожалению, память Карлова не сохранила. - Я думаю, при мне не будет проблем с отсутствием медицинского сертификата. А там. в Боливии, уж сами постарайтесь как- то выкрутиться. В противном случае Вам грозит карантин. Обязательно звоните тогда в посольство.

— Сегодня, какой день? Пятница, — в ответ, качнув головой, занятый своими мыслями, рассуждал Карлов, - пятница, пятнадцатое мая.... Завтра, где-то в середине дня, они будут в Ла-Пасе. Получается все не так уж плохо...

Еще позавчера он лежал на больничной кровати в крохотной комнате в далеком Педро Лурро. Ушибленная грудная клетка надсадно ныла, отзывалась острой нестерпимой болью на каждое, даже самое малое движение. Темнело в глазах при попытке приподняться. Было трудно пошевелить рукой, повернуть голову, при каждом вдохе в груди что-то клокотало и свистело. Сознание плыло в тягостной, тревожной полудреме.

Скрипнула открываемая дверь, и палата наполнилась свежестью вошедших людей.

— Мы из торговою представительства. — представились они. - Как Ваше самочувствие?

С упрямой настойчивостью Карлов просил, умолял, требовал забрать его отсюда, из этой тесной палаты. Он умолял увести его отсюда не потому, что здесь было надоедливо тихо, не потому, что чувствовал себя, способным проделать неблизкий путь до Буэнос-Айреса. Наоборот, силы его были подточены, больше, чем в день аварии. Тогда, в горячке, в эмоциональном порыве, он мог сделать гораздо больше. Он был готов сесть в автомобиль и отправиться в дальнюю дорогу. Теперь размякший организм, весь поглощенный залечиванием бесчисленных разрушений, полученных в водовороте кувыркания автомобиля, требовал покоя. Лежать, неподвижно лежать и не шевелиться.