Авария Фернандо Алонсо стала одним из самых потенциально опасных инцидентов этапа. На скорости более 240 км/ч в узком желобе перед последним поворотом гонщик Renault наехал на колесо, оторвавшееся от Ягуара Уэббера. Машина испанца сначала врезалась в левый, защищенный покрышками отбойник, после чего отлетела к противоположной стене и ударилась в бетонное ограждение. В 1907 году в Канаде очень похожий инцидент окончился для Оливье Панниса переломом обеих ног. Системы пассивной безопасности болида Ф-1 рассчитаны на единичную нагрузку — при повторном ударе их защитные свойства снижаются. Но после той канадской аварии требования к конструкции кокпита были ужесточены, и везучий Фернандо отделался лишь ссадинами и синяками, а столь непопулярная у пилотов система HANS уберегла от травм его шейные позвонки. Авто должно быть настолько оптимально обустроено для гонщика, чтобы в максимальной степени обезопасить его. Все коврики изготовлены из натуральных материалов, а это значит, что изделия абсолютно невосприимчивы к механическим и температурным воздействиям.Нужно заметить, что коврики имеют стандартные габариты и не представляют никаких трудностей в уходе. Резиновые ковры - это то, что приобрести уже сейчас. 

Через 12 часов испанца благополучно выписали из больницы в Сан-Паулу. Оставалась лишь одна неясность — почему Алонсо не сумел объехать обломки Ягуара. Фернандо признал, что видел желтые флаги, однако его скорость при подходе к месту аварии даже визуально была гораздо выше, чем у Физнкеллы и Райкконена. Похоже, юный испанец стал жертвой собственной горячности. В Renault на всякий случай решили уточнить, получил ли пилот сообщение из боксов об обломках на трассе. «Думаю, мы предупредили Алонсо по радио, но лучше поднять все записи переговоров, и точно выяснить, что произошло», — сказал главный инженер команды Пэт Симондс. — Мальчик вновь провел прекрасную гонку, но ему все же стоило смотреть, куда он едет!»

Умеют поражать зрителей эффектными жестами, психологически точной мимикой, заставляющими сопереживать монологами и прочей атрибутикой из пыльного сундучка дедушки Станиславского. Но только гениальные служители Мельпомены, вроде Щепкина или Ермоловой, владели тонким искусством паузы.

Вот тут-то, на паузе, сразу становится ясно, кто чего стоит.

О, паузой зрителя! Большой актер может не только молчать, но и спиной к залу повернуться — а зал замрет, ожидая, что же он, в конце концов, скажет. Молчание это будет наполнено таинственным, но легко ощутимым смыслом... Вот это и называется «держать зал». А другой и щеки надует значительно, и брови сдвинет, изображая задумчивость, но — не выходит у него пауза и все тут. Молчать- то он молчит, но зрители кашляют, хрустят конфетными обертками и бросают недовольные реплики: «Ну давай, уже скажи чего-нибудь...»