ПОКОРЕНИЕ БАЙКАЛА

Финишировала 7-дневная экспедиция по льду Байкала на амфибии «Хивус-10» — самое сложное и дальнее путешествие в этом сезоне. Ни разу до этого катер на воздушной подушке не забирался на север Байкала. Группу путешественников составили известные московские и иркутские фотохудожники. Основная задача экспедиции состояла в съемке сказочных ледовых украшений прибрежных скал Байкала для будущего фотоальбома о сибирском озере. Московские фотожурналисты и бизнесмены решили привлечь для съемок Байкала в разное время года именитых фотомастеров, лучшие фотографии которых войдут в издание роскошного альбома о Байкале. Кроме прошедшего в марте фотосафари по льду Байкала, планируются аналогичные поездки вдогонку за байкальским льдом в мае и приглашение 16 фотографов для осеннего круиза и фотосессии на Байкале. Мартовская экспедиция на судне на воздушной подушке «Хивус-10» подтвердила хорошие перспективы зимнего использования таких амфибий на Байкале. До сих пор ледовый поход из Листвянки на Ушканьи острова остается нерядовым событием и сопряжен с экспедиционными лишениями и экстремальными приключениями. Амфибия «Хивус-10» успешно выдержала маршрут и еще раз доказала, что будущее зимних путешествий по льду Байкала за судами на воздушной подушке.

СТАРТ ЭКСПЕДИЦИИ И ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

При свете фар в предрассветные часы мы подъехали в Листвянке к промороженному за ночь и осевшему на спущенных скегах «Хивусу», который на ближайшую неделю станет нашим основным средством передвижения по льду и резервным местом для теплого ночлега в случае непредвиденных обстоятельств. Как это часто бывает, вместо запланированного раннего старта последовал долгий ремонт проколотых накануне надувных скегов («авось» не спустит, посчитали с вечера хозяева), демонтаж задних кресел для освобождения места экспедиционному снаряжению, и уже привычная в таких случаях нелестная критика в адрес инженеров-разработчиков судна. Технология замены проколотого среднего скега такова, что заменить его, лежа на снегу под днищем катера, нам не удалось. С помощью палубного крана с судна «Валерия» совместными усилиями удалось справиться, но при этом повредили направляющие рули стоящего рядом другого «Хивуса». Наконец, все исправлено, вещи уложены, и экспедиция стартует.

Проход загроможден полностью, правда, в этом есть свои плюсы: очень скоро на вещах возникает импровизированный походный стол. Каждый фотограф везет с собой внушительный багаж с оборудованием, штативом, кроме того, для современной цифровой фотографии требуется регулярная подзарядка, — нужен генератор переменного тока, ноутбук. Плюс спальные принадлежности: коврики, пуховые спальники, резервная палатка, меховые унты и шубы. Еще нужно поближе разместить бачки с продуктами на семерых на неделю, газовые баллоны с горелками, котелки, пешню, GPS для спутниковой навигации и т.д. Уместить весь этот экспедиционный скарб в салоне автомашины, например, просто нереально. А здесь, хоть и в тесноте, но семь пассажиров в зимней одежде все-таки помещаются.

В первый день мы планировали быстрым переходом дойти до Ольхона и переночевать в Хужире. Но на практике все оказалось не так просто. Из-за опоздания со стартом и сильной торосистости на маршруте, в бухту Песчаную мы пришли только в 15.00, затратив на дорогу больше пяти часов. В прошлом году за это время мы успевали сходить туда и обратно. На этот раз путь нам непрерывно преграждали обширные ледовые поля с торчащими острыми, как лезвия ножей, вмороженными льдинами. Для резиновых скегов «Хивуса» наезд на такую торчащую льдинку смертелен — разрез в несколько метров не восстанавливается в полевых условиях. Учитывая эту опасность, наша амфибия избегала передвижения по торосистым полям, и мы много времени тратили на поиск проезда по гладкому льду.

При движении по льду судно на воздушной подушке имеет ряд преимуществ по сравнению с автомобилем. Во-первых, оно безопасно, нет риска провалиться под лед. Любые трещины, даже те, которые перепрыгнуть на автомобиле невозможно, «Хивус» успешно преодолевает. Метровые надвиги льда «Хивус» спокойно переползает на небольшой скорости — как утка. Прыжок с такого уступа на автомашине чреват разрушением подвески. Но каждая трещина пересекалась нами с большей осторожностью. Все торчащие льдинки методично обивались пешней и убирались в сторону, чтобы не повредить надувные скеги. Средняя скорость передвижения в результате была только 16-18 км/час. Столь низкая скорость вызвала у москвичей сомнение в правильности выбора транспортного средства для передвижения по льду и желание немедленно пересесть в ближайшей деревне на два «УАЗика». Правда, через день, насмотревшись на трещины и надвиги льда, легко преодолеваемые на «Хивусе», но непроходимые для автомашин, москвичи согласились, что альтернативы судам на воздушной подушке для безопасного передвижения по льду Байкала просто нет. Окончательно их убедил в этом красочный рассказ о коварстве байкальского льда возле вмороженного в лед ворота для подъема недавно утонувшей машины. А на участках ровного заснеженного льда «Хивус» уверенно разгонялся до 60 км в час.

Напротив устья Анги перед нами стала дилемма: продолжать движение к Ольхону, несмотря на приближающие сумерки, в надежде, что ледовая обстановка улучшится, и будет чистый лед без препятствий, или не рисковать и поискать теплый ночлег на берегу. Здравый смысл взял верх, и мы приняли решение идти в бухту Ая, где есть жилой дом. Никакой договоренности о ночлеге там у нас не было, но этот вариант был перспективней ночевки среди ледяных торосов на сильном ветру. В 20.00 наш катер уперся в поперечную трещину с высокими торосами, преграждающую вход в бухту Ая. В бинокль удалось разглядеть мерцающий электрический огонек на берегу — значит, в доме кто-то жил. Ветер на закате был такой силы, что снаружи катера было холодно даже в шубе, поэтому огонек казался нам вожделенной целью — там было тепло и электричество. С помощью пешни мы в очередной раз пробили ледяной коридор среди торчащих льдин. Катер с включенными фарами эффектно смотрелся в вечерних сумерках среди немыслимого нагромождения льда, но на таком ветру почему-то не хотелось делать постановочные снимки.

Уже в полной темноте, при свете фар, мы подошли вплотную к берегу, перепугав всех местных собак. Хозяева радушно согласились приютить нас на ночь, выделив самую большую комнату в доме, и при этом еще угостили расколоткой и свежесоленым омулем.

ЧЕРЕЗ ТОРОСЫ К УШКАНЬИМ ОСТРОВАМ

Каждое утро, чтобы снимать льды в предрассветные часы, мы вставали в пять утра. Обычно кипяток для утреннего кофе разливали в термоса с вечера. Очень быстро укладывались и завтракали уже в салоне «Хивуса» во время движения. Такой распорядок позволял, не теряя драгоценного времени перед рассветом, уходить от места ночлега при свете фар, чтобы момент восхода застать в наиболее фотогеничной точке, например, около Хобоя, где чередование многочисленных трещин и надвигов льда создавало необходимый фон для съемок.

На Малом море достаточно много интересных мест для посещения, но зимой наиболее привлекательны наплесковые ледяные украшения на мысах Кобылья Голова, Саган-Хушун, Хобой. Каждый день, когда по утрам фотографы снимали пейзажи, команда катера по два-три часа тратила на проклейку протертых об лед за вчерашний ходовой день скегов. Методика была отработана до мелочей: один боковой скег спускался полностью, другой, наоборот, накачивался до отказа, под него дополнительно подкладывались канистры, что позволяло лежа осматривать поверхность скегов с внутренней стороны. Затем в ход шла газовая горелка, с помощью которой прогревалось место склейки, наносился слой прогретого клея и заплата. На проклейку одного скега уходило около часа.

Когда все участники экспедиции фанатично увлечены фотографией, трудно не поддаться общему творческому порыву. Каждый стремился получить оригинальный кадр, для этого мы поочередно забирались в обледенелые гроты, ползком проползали под нависшие льдины. Необычность ракурса позволяла фиксировать не только оригинальность кадра, но иногда и некоторые любопытные детали. Так, если лечь на лед возле оконечности мыса Кобылья Голова, отчетливо слышится пузырение восходящих газов: именно в этом месте каждый год образуется пропарина. Внутри грота на мысе Саган-Хушун я услышал сначала рокот, а потом звук фонтанирующей воды, акустический звук рвущегося льда, усиленный сводами грота, создавал полную иллюзию приближающегося цунами.

Прозрачный искрящийся на солнце байкальский лед — сложный объект для фотосъемки. На фотографии не всегда удается передать его феерическое сверкание. Наплесковый лед бывает прозрачным, как слеза, и молочным, иногда он образует причудливые фигуры, напоминающие мифических зверей, иногда мощные цилиндрические колонны.

Мыс Хорин-Ирги отделен от полуострова Кобылья Голова отвесной расщелиной шириной около 4 м и стенками высотой до 10 м до самой поверхности воды и напоминает издали голову лошади. Зимой скалы мыса привлекают внимание сокуями — ледяными наплесками, образовавшимися на скалах при замерзании озера. При сильном шторме наветренные скалы могут быть покрыты наплесковым льдом до 10-20 м в высоту и толщиной до 10-15 см. К скалам на автомашине подъезжать надо осторожно, около них во льду ежегодно образуются пропарины. С северной стороны отвесные скалы мыса на десятки метров вверх покрываются сплошным наплесковым льдом, а расщелина живописно обрастает причудливыми ледяными украшениями. По обилию, красоте и постоянству образования каждую зиму ледяных украшений на прибрежных скалах на Малом море только два подобных места: мыс Кобылья Голова и скалы Саган-Хушун в северной части Ольхона.

Саган-Хушун — «белый мыс» — чрезвычайно живописный скалистый мыс протяженностью около 1 км, сложен из мрамора светлых тонов, густо покрытого буровато-красными пятнами лишайника. Находится он в 4 км от северной оконечности острова и в 35 км от Хужира. К мысу Саган-Хушун, называемому также скалы Три брата, от Хужира ведет зимник, можно легко подъехать на автомашине. Пирамидальные скалы издалека выделяются своим бурым цветом и высокими многометровыми белыми наплесками льда у основания скал. Зимой здесь интересно осмотреть грот на закате, когда лучи садящегося солнца проникают внутрь грота и придают ледяным сосулькам золотистое сияние, а также расположенную рядом небольшую бухту среди отвесных скал. Ее особенностью является ежегодное образование ветвистых ледяных наплесковых образований молочного цвета.

Мыс Хобой (по-бурятски Хобой — «клык, коренной зуб») — самый северный мыс на острове Ольхон. Эффектная столбовидная скала, напоминающая внешне острый клык, со стороны моря имеет ярко выраженное сходство с профилем женской головы, как на древних греческих галерах. Местное название скалы — Дева. Подъехать на автомашине вплотную к мысу не всегда удается. Ежегодно здесь возникает сложная сеть трещин, опасных для автомобилей, поэтому местные рыбаки предпочитают объезжать этот мыс подальше от берега. На «Хивусе» мы подходим вплотную к скале и замечаем две свежих широких трещины. Дальше вдоль восточного побережья до пади Узуры настолько много рваного льда, что на машине мы бы не проехали. Кстати, в Узурах теперь можно останавливаться на ночлег. Рядом с метеостанцией есть гостевой дом на семь человек с весьма умеренными ценами.

От мыса Хобой наш путь лежит через нехоженую снежную целину к знаменитым Ушканьим островам. Автомобильных дорог в этом направлении нет. Это самое широкое и глубокое место на Байкале, поэтому рыбаки предпочитают места у западного побережья. Двигаясь по снежной целине среди торосистых полей, уходящих до самого горизонта, мы вскоре попадаем в тупик, затем в другой, в третий. Найти проход среди торосов на совершенно ровной поверхности замершего озера, когда нет ни одной возвышенности и возможности в бинокль наметить правильный путь движения, оказывается сложным. Поля с вмерзшими торчащими льдинами настолько обширны, что прорубить сквозь них дорогу нет возможности. Единственный выход — продолжать искать проходы в нужном для нас направлении. Внезапно раздается неприятный вибрирующий скрежет, и водитель мгновенно выключает двигатель. Серьезная поломка, которой мы так опасались, уходя только на одной амфибии, все-таки произошла, и в том месте, где никогда не появится случайная машина с рыбаками. Для экспедиций по бездорожью существует неписаное правило — транспортных средств должно быть минимум два, чтобы в случае поломки можно было эвакуироваться на втором. Беглый осмотр и вскрытие выявляет причину — разрушение подшипника привода тягового винта. Сначала не ясно, удастся ли произвести замену без специальных съемников, и самое главное, есть ли необходимый размер подшипника среди запасных деталей. К нашей радости, искомый подшипник обнаружился. А дальше народная смекалка, опыт водителей, топор и отвертка вместо специальных приспособлений, три часа работы — и вот она победа русской мысли: новый подшипник запрессован на родное место, и можно продолжать путь. Пока шел ремонт, кто-то поделился предположением, что наша промышленность специально выпускает недоброкачественную технику, чтобы русские умельцы в глубинке не теряли навыков и могли всегда и везде починить любой технический агрегат. Фотографы, так как снимать кроме бескрайней снежной целины в этом месте было нечего, занялись арифметическими вычислениями на карте и вскоре пришли к единодушному выводу, что остановились мы точно в пяти метрах от географического центра Байкала, в честь чего нами был водружен в искомой точке российский флаг и откупорена бутылка с французским коньяком. В общем, дело в этой критической ситуации нашлось для всех.

ВДОЛЬ ПОБЕРЕЖЬЯ БАЙКАЛО-ЛЕНСКОГО ЗАПОВЕДНИКА

С Ушканьих островов мы стартуем, как обычно, ранним утром еще до рассвета. Восход солнца застает нас на траверсе мыса Саган-Морян. Зрелище достойное кисти художника. В этом месте Байкальский хребет близко подступает к озеру, и снежная гряда остроконечных гор великолепно смотрится в розовеющих лучах восхода. Как и в первый день дует сильный пронизывающий ветер. Закутанные шарфами фотографы, сидящие у штативов на снегу, живописно дополняют общую панораму.

За все время путешествия мы не встретили ни одного туриста и ни одной машины. Кругом полное безмолвие и властвование зимы, даже не верится, что в Иркутске в это время лужи. Сказываются дни, проведенные с камерой, непрерывная фотосъемка феерического льда настолько эмоциональна, что стоит закрыть глаза, в воображении возникают снова картины льда. Возле бухты Заворотной глаз фиксирует на берегу зелень сосны и кедра, сухие колосья пожелтевшей травы среди пятен снега на гравийном пляже. Побережье Байкала в этом месте резко контрастирует с маломорским пейзажем: высокие горы с альпийскими вершинами. От бухты Заворотной до мыса Мужинай высокие крутые склоны Байкальского хребта вплотную подходят к берегу озера. Это наиболее величественное место на всем Байкале — нигде больше горы не подступают так близко к озеру и не имеют такой высоты. На побережье большие массивы чистых кедровников и густой лес с кедровым стлаником. Река Молокон прорезала в Байкальском хребте глубокое ущелье — одно из самых грандиозных каменных ущелий на побережье Байкала.

Одно из зимних достопримечательностей в этом месте побережья — речка Ледяная, длиной около 5 км, которая впадает в Байкал по глубокому ущелью, куда почти не проникает солнечный свет, и образовавшийся за зиму лед иногда не успевает растаять летом. Река Ледяная между мысами Северный Кедровый и Елохин получила свое название из-за наледей и снега, встречающихся в ее долине и по берегам даже летом. Лед и снег в устье речки хорошо видны с озера. Толщина льда в устье достигает 4 м. Образуемая рекой наледь напоминает собой замерзший водопад, подняться на который без «кошек» на ботинках или ледоруба местами невозможно.

На мысе Солнечном находится центральная усадьба Байкало-Ленского заповедника, организованного в 1986 г. Его площадь составляет 659 919 га. Это самая большая природоохранная зона на Байкале. Заповедник включает в себя 110 км береговой линии от р. Хейрема до мыса Елохин, труднопроходимый участок Байкальского хребта и верховья великой сибирской реки Лены с ее притоками. Природа заповедника — дикая и дремучая медвежья тайга.

Эти по-своему знаковые для нас места, конечная цель путешествия. Хотелось бы уйти еще дальше до Северобайкальска и вернуться вдоль восточного берега Баргузинского заповедника, но для этого потребуется еще три-четыре дня. Для многих дефицит времени является ограничением для посещения севера Байкала, может быть, это и к лучшему — природа здесь чище и сохранилась лучше южной части Байкала.

От бухты Заворотной вдоль берега идет хорошо накатанная рыбаками дорога. Обычно притормаживают возле мыса Рытого — одного из сакральных мысов Байкала, с которым связаны различные предания и поверья. Солнечный день нам благоприятствует, яркое синее небо и безветрие настраивают нас на обед с костром. Для привала выбираем дикий пляж с большим количеством сушняка. Пешней накалываем полный котелок льда и за считанные минуты таежный костер ярко разгорается. Вместе с теплом костра приходит расслабление. Лежат забытыми фотокамеры, в огне потрескивают дрова. Вокруг никаких признаков человеческой деятельности — дикая заповедная байкальская природа. Только наш «Хивус» и временный костер на берегу. От этого места до финиша в Листвянке еще два дня пути, но именно у этого костра мне хочется поставить точку, ведь здесь понимаешь — жизнь прекрасна потому, что можно путешествовать! Сделанные за эти семь дней фотографии лучше текста могут отразить наше уникальное путешествие.